Рука пустыни в Атакаме, Чили

 

Была такая тема у нас как Боливия без воды или Вторая Тихоокеанская война, а вот события немного после по линии времени.

В XIX веке Чили приносил богатство экспорт селитры, минерала, используемого для удобрения и взрывчатых веществ. Чили являлся основным, и почти единственным ее производителем.

После второй Тихоокеанской войны 1879—1883, которую еще называют Селитряной войной, — войны Чили против Боливии и Перу, Чили захватило богатые селитрой территории пустыни Атакама. Национальная сокровищница выросла на 900% в период между 1879 и 1902, только за счет налогов, поступивших от приобретенных земель.

А вот что было дальше…

 

Нитратный бум в начале XIX века стал настоящим двигателем для экономики Чили и Перу, который уберег множество городов от банкротства. Тогда человечество решило, что сможет в одночасье решить проблему мирового голода. В то время ученые выяснили, что недостаток в почве азота, необходимого растениям, может стать причиной преждевременной смерти не только вегетарианцев, но и вообще жителей планеты, ведь оскудение почвы ведет к неурожаям. «Засунуть» азот обратно в землю решили с помощью селитры. Это сейчас невозможно представить овощеводство и растениеводство без натриевых и аммиачных удобрений, которые усваиваются любыми видами почв, но тогда об этом приходилось только мечтать. Всё, казалось бы, было прекрасно, кроме стоимости селитры. Заветные пласты минералов действительно были немногочисленны, и чтобы их заполучить, приходилось раскошеливаться. В знаменательный для всех любителей овощей 1830 год на границе Чили и Перу нашли месторождение селитры, запасов которой человечеству должно было хватить на десятки лет. Оказалось, что золотой клад лежал в пустыне Атакама и ждал своего часа. В Атакаме началась «селитровая лихорадка»: со всей Латинской Америки туда потянулись рабочие в поисках заработка и дельцы, мечтающие разбогатеть. Тогда пустыня находилась на территории республики Перу, но едва она успела наладить добычу селитры, как началась Вторая Тихоокеанская война, в результате которой в 1883 году территория перешла к Чили.

 

 

Селитра привела к буму в чилийской экономике. На рубеже ХХ века доход на душу населения в Чили был выше, чем в Испании, Швеции или Финляндии. Согласно специалисту по макроэкономической истории Ангусу Мэддисону в 1900 году ВВП Чили на душу (в долларах 1990 года) составлял $2,194, против $1,786 в Испании, $2,083 в Швеции и $1,877 в Финляндии. Экономика стала сильно зависеть от одного ресурса. В эти тучные года правительство увеличило государственные расходы и начало разбазаривать деньги. Плюс к этому, через Чили проходило сообщение между Атлантикой и Тихим океаном, давая географические преимущества подобно Сингапуру. Казалось счастье будет длится вечно.

 

 

Однако в 1909 году немецкие химики Фриц Габер и Карл Бош открыли недорогой способ синтеза селитры в промышленных масштабах. Научная мысль двух людей, их формулы, набросанные на доске, бросили вызов механизму целой страны, приносившему ей процветание. Объёмы добычи в Чили упали с 2,5 миллионов тонн в 1925 до 800 тысяч тонн в 1934. Стоимость одной тонны сырья за этот же период упала с $45 до $19.

Открытие Панамского канала в 1914 году, нанесла чилийской экономике второй серьезный удар. Кораблям больше не нужно было путешествуя между Атлантическим и Тихим океанами, огибать Чили. Существенно сократился трафик в чилийских портах из–за сдвига морских путей. Это все–равно что потерять Сингапуру свое географическое положение. Между 1910 и 1921 чилийская экономика сокращалась ежегодно на 2%. Во время Великой депрессии, произошло драматическое падение. Если в 1929 ВВП составлял $14,5 млрд, то в 1932 — $ 8,1.

 

 

 

 

 

Постепенно Чили наращивало добычу иного товара для экспорта — медь. Однако по уровню жизни так и не смог наверстать позиции, безнадежно отстав от Испании, не говоря уж о Финляндии или Швеции. От былого процветания остались лишь воспоминания и города призраки, разбросанные в пустыне .

 

Заброшенный завод города–призрака Хамберстоун в Чили.

 

Вот один из городов-призраков:

 

 

Ещё при старой власти английский инженер-химик Джеймс Томас Хамберстоун основал компанию Peru Nitrate и начал разработку месторождения в Ла-Пальме. Вокруг насоса, качающего богатство из безжизненной пустыни, начал образовываться небольшой городок со зданиями в английском стиле. Город рос на своих собственных нитратах, как огромный овощ. Тысячи и тысячи будущих работников съезжались сюда из соседствующих Боливии, Перу и Чили. Однако их ждали довольно суровые условия: безводный край земли, огромная конкуренция и тяжелая работа. В Хамберстоуне начала формироваться местная культура — «пампинос» — с особенными ценностями, фольклором и уникальным языком.

 

 

В Хамберстоуне были собственные таможни и законы, дружелюбная атмосфера, всеобщая солидарность по отношению друг к другу, борьба за социальную справедливость и уважение к людям. Жители города существовали на условно отдельной территории, хотя формально Хамберстоун принадлежал к Чили и неустанно сколачивал стране огромный капитал. Настоящий мираж в пустыне, Хамберстоун обрастал новыми зданиями и улочками, заборами и фонарными столбами как бы назло природе. В городе была церковь и собственный театр, бары и рестораны. Рассвет Хамберстоуна пришелся на начало 30-х годов XX века, но новое вмешательство ученых и Великая депрессия слегка всколыхнули общественность городка. В 1929 году два немца — Фриц Хабер и Карл Бош — разработали синтез аммиака, что фактически дало зелёный свет промышленному производству удобрений. Но внезапно вместо предсказанного банкротства Хамберстоун пережил второе рождение: благодаря новым способам добычи селитры предприятие было модернизировано и оснащено по последнему слову техники. Однако жить городу оставалось недолго: в 1958 году компания, занимавшаяся разработками месторождения селитры, была закрыта, а ещё через два года месторождение было исчерпано.

 

 

Работа на производстве прекратилась, а 3000 человек остались один на один с голой и бескрайней пустыней. Делать в Хамберстоуне было больше нечего: ни работы, ни воды, ни перспектив. Жители начали покидать город, оставляя свои дома на расправу песку, переезжая в другие шахтерские города или возвращаясь на родину. Следующие 10 лет для Хамберстоуна — года отшельничества и одиночества: вместо людей по его улицам гулял ветер. Чилийский город стал призраком, который пережил невероятный взлет, а теперь должен был навсегда быть похороненым в песках. Однако в конце 60-х годов, когда правительство страны искало любые способы борьбы с экономическим спадом, Хамберстоун был объявлен национальной достопримечательностью, а наполовину засыпанные песком дома и улицы — музеем под открытым небом. Целый отряд рабочих был отправлен для приведения города в порядок: вновь налажено освещение, проведена дорога, а на открытках появляются виды пустынного чуда.

 

 

В первую очередь был отремонтирован отель и покрашено здание городского театра, в котором еще сохранились старинные кресла и занавес; в порядок привели больницу, церковь и даже общественный бассейн, хотя вода в нём так и не появилась. Первые толпы туристов оправдали все ожидания властей: сувениры были раскуплены, а в отеле не осталось свободных мест. Пик туристического сезона пришелся на ноябрь, на время городского фестиваля: официально — для бывших жителей, неофициально — для того, чтобы получить максимальную выручку. В 2005 году город-призрак был внесен в Список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО и стал известен далеко за пределами страны, и туристические потоки умножились. Сегодня улицы Хамберстоуна полны людей, и можно подумать, что город никогда и не был покинут своими жителями, а просто немного обветшал.

 

Мораль в том, что единственный ресурс, который позволяет постоянно оставаться на плаву — это научный потенциал и технологии. Природные ресурсы же, делают страну заложницей складывающихся обстоятельств. В постоянно меняющемся с помощью науки и техники мире ресурсы могут вдруг неожиданно и обесценится, ввергнув десятки миллионов людей в бедность.