Юлиане Диллер, родилась в 1954 в Лиме под именем Юлиане Кёпке (Juliane Koepcke), немецкая девушка, стремившаяся пойти по стопам своих родителей — стать зоологом — оказалась в конце 1971 года вовлеченной в одно из наиболее необычных приключений XX века. Она выжила во время аварии самолета, в котором летела, и пережила свободное падение с высоты более чем в 3000 метров. Но история на этом не закончилась. Амазонские джунгли преподнесли ей 10 дней одиночества, испытаний и борьбы за выживание на пути к дому.

Давайте вспомним эту историю подробнее…

Юлиане оказалась затерянной на каком-то участке сельвы между Лимой и Пукальпа. У неё было сильное сотрясение мозга, сломана ключица, разорвана связка колена, один глаз заплыл полность, а второй видел сквозь маленькую щелку (из-за образовавшейся опухоли). 77 из 92 пассажиров последнего полета Локхид Электра L-188 погибли сразу. 14 человек выжили после падения, но, получив серьезные травмы — умерли, не дождавшись помощи. Останки несчастных были рассеяны по площади 15 квадратных километров. Обломки самолета остались вне видимости с воздуха за листвой плотной амазонской сельвы.

Аэропорт Хорхе Чавес (Лима, Перу). 24 декабря 1971. Только в детских историях Рождество бывает белоснежным, но совсем не так оно выглядит на горячем перуанском плоскогорье. 24 градуса, молодые облака, перемешанные андскими воздушными течениями. Мария и её дочь Юлиане ожидали, когда разрешат посадку в самолёт (коммерческий авиалайнер LANSA Lockheed Electra бортовой номер OB-R-941), направляющийся в город Пукальпа. Это был полёт навстречу судьбе, в перуанскую Амазонию.

 

«Я была очень довольной тем, что заканчивала выпускной класс, и тем, что могла теперь навестить папу на его новой работе. Он обещал мне, что мы будем вместе систематизировать карточки насекомых и различных андских жесткокрылых: 20-сантиметровых тараканов, тропических муравьёв и новые виды бабочек. Я гордилась своей недавней работой по систематизации и могла теперь провести вместе с моими родителями три месяца на биостанции, где они вели новую программу исследования по натуральной истории Большего Национального Университета Сан Маркоса. Снова каникулы в полной амазонской сельве с лучшими преподавателями натуральных наук мира. Что большего я могла желать!»

Рейс 508 вылетал поздно. Для компании LANSA (Воздушные Национальные Линии S.A) было не характерным строгое следование расписанию рейсов. Она делала мало рейсов, потеряла два из своих трех самолетов, и требования к безопасности и административных договоренностей были для неё тяжким грузом в нелёгкие времена. Ханс, муж Марии, желал, чтобы они открыли праздничное шампанское все вместе в торжественной обстановке, но в оставшуюся неделю перед Рождеством уже стал ощущаться дефицит билетов.

«Я помню эффектный и очень близкий пейзаж, просветы и облака давали разглядеть сквозь них постоянный цвет джунглей. Зеленые, неподвижные заросли, словно мягкая и плотная губка, не позволяли догадаться о высоте над землёй. Все было гармоничным, красивым и соответствовало моему радостному чувству от наступающих каникул. Моей маме нравилась моя улыбка, и она держала свою руку на моей руке. С нею, сидевшей слева от меня, и с прекрасными видами в иллюминаторе с правой стороны, я чувствовала себя могущественной и счастливой, как королева».

Полет между Лимой и Пукальпа должен был продолжаться пятьдесят минут и через тридцать минут полета небо начало покрываться облаками.

«Понемногу просветы становились меньше, а облака приобретали сероватый оттенок. Движение самолёта превратилось в качели и болтанку в ритме от все более рваных проходов в облаках. Яркий свет, лившийся в мой иллюминатор, потускнел, бросив тень на лицо нашей соседки, разволновавшейся и запаниковавшей с тех пор, как мы вылетели из Лимы.

Это была огромная буря, небо стало полностью черным. Надо было как можно скорее возвращаться в Лиму или менять курс, но так как это было Рождество, то все хотели поскорее оказаться вместе со своими семьями. Разумеется, и пилот думал так же, стремясь, во чтобы-то ни стало, лететь сквозь бурю и грозу. Но мог ли это выдержать самолёт? Мы летели четверть часа, продираясь сквозь гигантские облака. Самолет ужасно трясло и все вещи падали с багажных полок. Я сильно сжала руку моей матери.

Весь дальнейший полёт проходил в маленьких встрясках и будто в ударах мокрым бичом. Неожиданно, заглушив человеческие голоса в металлической трубе, в салон проникли гротескные звуки двигателей. Как будто какие-то грузчики изрыгали ругательства и с грохотом роняли подносы с яствами сочельника на наши головы. Сквозь свисты и не поддающиеся описанию скрипы, прозвучали слова командира лайнера, голос которого к тому времени показался божественным: «Мы сообщаем господам пассажирам о том, что зона воздушных волн, которые мы пересекаем, вызвана сильной грозой на Амазонской сельве. Пристегните ремни …»

Салон среагировал вздохом облегчения, и уже спокойней относился к все более внезапным движениям машины. Я неотрывно смотрела на двигатель, как на воображаемое средство защиты при отсутствии физической опоры. Холодная влажность руки моей матери выдавала её волнение.

С этого момента, моё путешествие превратилось в приключение моей жизни, когда огромный и ослепительный свет пронзил пропеллер, который я созерцала. Самолет мгновенно лопнул и, развалившись на части, начал падать, влекомый теперь только вездесущей силой тяжести».

Причина происшествия соответствует типичным действиям экипажей коммерческой авиации в условиях грозы. Пилот набрал среднюю высоту, чтобы предотвратить плотную облачность и суметь тем не менее в таком небе, разглядеть взлетно-посадочную полосу. В таких случаях шквал нисходящего воздуха может толкнуть и лишить самолёт равновесия, приведя к последующему перелому вследствие, вероятно, усталости металла и низкого качества материалов, из которых был сделан последний корабль LANSA: турбовинтовой Локхид Электра L-188.

«Всё происходило как будто в замедленном действии, но стремительно в своём развитии. Самолет разорвался на две части, и мне показалось, что я участвую в скачках. Я сидела в хвостовой части самолёта, и из-за моментов невесомости меня сопровождало чувство головокружения в необозримой бездне вокруг нас. Моя мать вынуждено отпустила мою руку, чтобы уже больше никогда не прикоснуться ко мне. Меня выкинуло из самолёта в открытое пространство. Ужасающий звук турбин, которые сейчас удалялись, время прощания с этим миром и сильный запах распылённого топлива, не мешали мне ощущать странное торжество даже незадолго до падения. Меня ждали 2000 метров свободного падения перед тем, как упасть на мой зелёный ковёр. Вдруг вокруг меня воцарилась удивительная тишина. Самолёт исчез. Должно быть, я была без сознания, а затем пришла в себя. Я летела, крутясь в воздухе, и могла видеть стремительно приближающийся подо мной лес. Возможно, я выжила из-за того, что я была пристёгнута к ряду сидений. Я вращалась как вертолет, что возможно замедлило падение. Кроме того, место, куда я упала, было густо покрыто растительностью, что уменьшило силу удара».

Вот еще ее воспоминания: – Мой отец Hans-Wilhelm Koepcke был известным зоологом. В тот год он проводил исследования в Перу, в джунглях Амазонки. Я и моя мама летели к нему из Лимы, чтобы вместе отпраздновать Рождество. Практически в самом конце полета, когда до приземления оставалось минут 20, самолет попал в страшное грозовое облако, его стало сильно трясти. Мама занервничала: «Мне не нравится это». Я же, не отрываясь, смотрела в иллюминатор, за которым темень разрывали яркие молнии, и увидела, как загорелось правое крыло. Последние слова мамы: «Теперь все кончено». Последующее произошло очень быстро. Самолет круто накренился, стал падать и разрушаться. У меня в ушах до сих пор стоят невероятно громкие крики людей. Пристегнутая к креслу, я стремительно полетела куда-то вниз. В ушах засвистел ветер. В живот очень сильно врезались ремни безопасности. Падала я вниз головой. Самое, пожалуй, необъяснимое – в тот момент мне не было страшно. Может быть, у меня просто не было времени испугаться? Пролетев через облака, я увидела внизу лес. Последняя моя мысль – лес похож на капусту брокколи. Потом, по всей видимости, я потеряла сознание.

Из фактов для фильма «Чудо в Зеленом Аду» Джузеппе Скотесе:

«Юлиане была пристёгнута к сиденью, когда оно вылетело из фюзеляжа, что спасло ей жизнь. Согласно последующему исследованию, центр тяжести соединенного пассажира — сиденья определил защитное положение в течение падения в очень густой и плотной растительности двухкилометрового склона под самолетом. Наклон горы сгладил траекторию падения (эффект трамплинных лыж) и сиденье стало щитом, ослабившим удары о ветви деревьев».

Кадр из художественного фильма

«Я проснулась под сиденьем, и началось другое путешествие, на этот раз в ад. Мне это казалось ночным кошмаром, и я вновь засыпала на короткие мгновения. Вторую половину дня после аварии и первую ночь я провела почти без сознания под сиденьем, там где «приземлилась». Когда я поверила в то, что пришла в себя, меня подавила реальность. С деревьев свешивались железо, сидения, одежда и чемоданы, всё было разбросано по сельве. Был дым и потрескивание от горения, рассеянного по лесу, покуда густота джунглей позволяла видеть. Я была одинокой, очень одинокой и в полном смятении. Мне было 17 лет.

Авиакатастрофа произошла около 1:30 ночи. Когда я очнулась, стрелки моих часиков, которые, как ни странно, ходили, показывали около девяти. Было светло. Очень сильно болели голова и глаз (потом врачи мне объяснили, что в момент аварии из-за разности давления внутри и снаружи самолета лопнули глазные капилляры). Я сидела все в том же кресле, видела немного леса и немного неба. До меня дошло, что я выжила после авиакатастрофы, вспомнила о маме и снова потеряла сознание. Потом снова очнулась. Так было несколько раз. И каждый раз я пыталась освободиться от кресла, к которому была пристегнута. Когда, наконец, мне это удалось, пошел сильный дождь. Я заставила себя подняться – тело при этом было, как ватное. С большим трудом встала на колени. В глазах снова почернело. Прошло, наверное, полдня, пока мне, наконец, удалось встать. Дождь к тому времени кончился. Я стала кричать, звать маму, надеясь, что она тоже жива. Но никто не отзывался.

Единственно кого мне удалось обнаружить – три тела, сидевшие по-прежнему в тройном сиденье. Они врезались головой в землю, на поверхности торчали ноги. Я не знала, что делать. Немного успокоившись, с помощью палки я смогла осмотреть их и поняла, что среди них нет мамы – она никогда не красила ногти».

* Мария Кёпке также пережила падение, но скончалась через несколько дней от травм.

«Никто не может представить ту ужасную боль, которую я почувствовала тогда. Это был момент выбора выживать или отдать себя на волю судьбы, в руки случайности. Почему именно мне выпало пережить этот опыт? Почему выживать в таких обстоятельствах — больнее, чем умереть там наверху? Эти вопросы крутились в моей голове, и я медлила с тем, чтобы услышать в себе голос моего отца. Я медлила с тем, чтобы вспомнить его объятие, его запах, его огромную привязанность, его невероятный подвиг путешествия пешком из Ресифи (Бразилия) в Лиму (Перу) в течение целого года. Когда я это вспомнила, то не была уже такой одинокой.

Я знала любовь моего отца к природе, я изучала вместе с ним жизнь и повадки многих существ, которые сейчас окружали меня. Полтора года жизни на станции биологических исследований сделали место моего нового пребывания не таким странным для меня. Я умела имитировать звук тарантула. Я наблюдала за новыми птицами едва ли месяц назад, коллекционировала неизвестных насекомых. Я почувствовала себя почти дома и мой отец ожидал меня к ужину.

Съев какой-то плод и остатки какой-то еды, которые я нашла среди разбросанных вещей, я покинула место трагедии, заметив появление первых хищников. Следуя наставлениям моего отца, я искала ближайший источник воды, чтобы продолжать путь по его руслу и искать помощь. Я не знала тогда, что я находилась в более чем 600 км от любого населенного пункта. И это было хорошо, потому что иначе я потеряла бы дух.

До первой ночи я нашла маленький источник, который удовлетворил мою жажду и дал надежду следовать верным курсом. В маленьком овраге я провела свою вторую ночь, где укрылась от начавшегося дождя.

26 декабря. У меня закончились карамели и лакомства, которые я нашла в разбросанных вещах. Больше я ничего не ела в сельве. Страх воспоминаний о том, как мой отец однажды съел дикие ядовитые плоды, привел меня к тому, что я игнорировала голод. Я продолжала продвигаться с той же устремлённостью, что и вода, ища всё более полноводные струи.

В первые дни я слышала также звуки самолетов и вертолетов, которые искали обломки лайнера и тела погибших, но я никак не могла им дать о себе знать, потому что растительность плотно закрывала небо. Через неделю после падения они отменили поиски.

Через два дня я всё так же продолжала путь под сенью зелёной крыши из листвы деревьев. Ничто, кажется, не менялось в пейзаже и звуках, за исключением моего дыхания и необычного пения какой-то птицы. Я выделила для себя пение этой птицы, среда обитания которой пойменный лес вблизи полноводных рек. Uirapur — красивая птица, которая поёт на рассвете и в сумерки, во время строительства своего гнезда, перекрывая голоса других птиц во всей округе. Большая река была где-то близко.

На четвертый день после авиакатастрофы, в глубокой воронке, образовавшейся от удара о землю, я наткнулась на ряд сидений с пристегнутыми к ним мертвыми людьми. Это был, пожалуй, самый страшный момент из тех дней. В тот же день я вышла к ручью и у меня появилась цель. Я вспомнила слова отца: «Если заблудишься в джунглях, нужно искать воду, любой ручеек, и идти по его течению. Маленький ручеек будет впадать в больший, и рано или поздно он выведет тебя к людям».

1 января. Река была уже поблизости. Рептилии и животные теперь могли оказаться совсем рядом от меня, но так же увеличивался шанс обнаружить возможное человеческое присутствие. В этот день я поплыла, отдав себя на милость течения, пытаясь не погружать в воду свои открытые раны, чтобы не созывать банкет пираний. Мои ноги уже были слишком слабы, чтобы идти и держать мой вес. Слабая и истощенная я прилегла на одном из песчаных берегов, позволив себе уснуть и брести в полубессознательном состоянии. Проснувшись, я различила старую лодку на берегу. Неужели это был снова сон? Я не сплю? Мне было уже невозможно отличить реальность от сна.

Возле лодки я увидела тропинку на берег – нарезные ступеньки, ведущие наверх на высоту трех метров. У меня практически не оставалось сил, поэтому прошло, наверно, несколько часов прежде, чем я смогла вылезти на берег. Там стоял навес, под которым я смогла укрыться на ночь. Это была единственная ночь, когда я смогла спать более или менее спокойно.

Моё одиночество и пустота в душе были перемешаны тогда с воспоминаниями и снами, реальность сливалась с грёзами. Мне слышались голоса моих родителей и это приглушало утомление и страдание, пока сознание боролось за то, чтобы найти различие между голосами природы и голосами внутри меня …

На следующий день начался сильный дождь, и я осталась под навесом до вечера.

2 января 1972 голоса ангелов зазвучали снова. Но это были уже человеческие голоса. Их было трое охотников и сплавщиков, которые случайно обнаружили меня. Как потом я узнала, это была другая невероятная случайность, потому что они проходили этим маршрутом каждые три недели, и в этот день они не собирались проходить здесь.

Сначала они сильно испугались, но увидев, что я едва могу двигаться, обессилившую от голода, кожа в лоскутах и совершенно промокшую, они приняли меня за богиню воды — мифологическое существо, населяющую легенды и мифы местных индейцев. Я сказала им, что осталась в живых после крушения самолета. Они отнеслись ко мне, как к богине, оказывая первую помощь, накормив, и согрев меня… С помощью керосина они извлекли из меня часть личинок «мухи-винта». Через 10 часов сплава вниз по реке в их каноэ, мы достигли местечка Турнависта, где мне сделали первую инъекцию антибиотиков и извлекли более 70 червей, спрятавшихся под моей кожей. Отсюда меня перевезли на самолёте в Пукальпа в миссионерский госпиталь, где я провела три длинные недели выздоровления. Там я встретилась со своим отцом. Это была встреча, полная слёз и волнения. Благодарю судьбу, Бога!»

Юлиане дала точные детали места происшествия, чтобы гражданские и военные патрули, мобилизованные на поиски самолёта, смогли обнаружить останки. Только тогда они установили ужасные разрушения самолёта и отсутствие оставшихся в живых остальных пассажиров лайнера и членов экипажа.

 

История о Юлиане Кёпке прогулялась по титульным листам половины газет всего мира: Лайф, Штерн и вся Южная Америка описывали её одиссею. Она стала известна под именем девушка-чудо. Юлиане подвергалась преследованиям со стороны перуанских СМИ, и получала сотни добрых писем от людей, которых она никогда не встречала. «Это было так странно», — говорит она, улыбаясь. «Некоторые письма были просто на имя «Юлиане – Перу», но они всегда находили своего адресата».

Позже Юлиане переехала жить в ФРГ, где продолжила своё образование, добившись степени доктора биологических наук. Ныне она биолог с хорошей репутацией и специализируется на изучении летучих мышей. Проживает в Германии. Вопреки всем ожиданиям, у нее так и не возникла боязнь авиаперелетов.

В 1974-75 годах вышел совместный американо-итальянский фильм «Miracles Still Happen», известный в СССР под названием «Чудеса ещё случаются». Много лет спустя, в 2000 году, известный немецкий кинорежиссёр Вернер Херцог представил захватывающий документальный фильм «Крылья надежды» о подвиге Юлиане. Интересно, что сам Вернер едва не полетел этим рейсом 40 лет назад…

1999 год, Юлиане на месте давней трагедии

Смотрите фильмы:

Художественный «Чудеса ещё случаются» (1974)

Документальный «Крылья надежды» (2000)

Discovery. Авиакатастрофы (в том числе, о рейсе LANSA 508)